Хогбены и все-все-все - Страница 36

— Джо!

— Не мешай. Я погружен в размышления о прекрасном.

— Ты не прекрасен.

— Нет, прекрасен. Разве тебя не восхищает мой тарзил?

— А что это такое?

— Ах, я и забыл, — с сожалением ответил Джо. — Твои чувства его не воспринимают, не так ли? Если на то пошло, я встроил тарзил сам, уже после того, как ты меня сделал. Он необычайно красив.

— Угу.

Пустых банок из-под пива скапливалось все больше. В мире осталась только одна фирма — какая-то европейская, — которая по-прежнему продавала пиво в жестянках, а не в вездесущих пластиколбах. Гэллегер предпочитал жестянки: они придают пиву особый вкус. Но вернемся к Джо. Джо знает, для чего создан. Или нет? Сам Гэллегер не знает, но его подсознание…

Стоп! А как насчет подсознания у Джо?

Есть ли у робота подсознание? Ведь если у него есть мозг…

Гэллегер грустно раздумывал о том, что нельзя подействовать на Джо «наркотиком правды». Черт! Как растормозить подсознание робота?

Гипнозом.

Но Джо невозможно загипнотизировать. Он слишком ловок.

Разве что…

Самогипноз?

Гэллегер поспешно долил себя пивом. К нему возвращалась ясность мышления. Предвидит ли Джо будущее? Нет. Его удивительные предчувствия основаны на неумолимой логике и на законах вероятности. Более того, у Джо есть ахиллесова пята — самовлюбленность.

Возможно, — не наверняка, но возможно — выход есть.

Гэллегер сказал:

— Мне ты вовсе не кажешься красавцем, Джо.

— Какое мне дело до тебя. Я действительно красив, и я это вижу. С меня достаточно.

— М-да. Возможно, у меня меньше чувств. Я недооцениваю твоих возможностей. Но все же теперь я вижу тебя в новом свете. Я пьян. Просыпается мое подсознание. Я сужу о тебе и сознанием, и подсознанием. Понятно?

— Тебе повезло, — одобрил робот.

Гэллегер закрыл глаза.

— Ты видишь себя полнее, чем я тебя вижу. Но все-таки не полностью, верно?

— Почему? Я вижу себя таким, каков я на самом деле.

— С полным пониманием и всесторонней оценкой?

— Ну да, — насторожился Джо. — Конечно. А разве нет?

— Сознательно и подсознательно? У твоего подсознания, знаешь ли, могут оказаться другие чувства. Или те же, но более развитые. Я знаю, что, когда я пьян, или под гипнозом, или когда подсознание как-нибудь еще берет во мне верх, мое восприятие мира количественно и качественно отличается от обычного.

— Вот как. — Робот задумчиво поглядел в зеркало. — Вот как.

— Жаль, что тебе не дано напиться.

Голос Джо заскрипел сильнее, чем когда-либо.

— Подсознание… Никогда не оценивал своей красоты с этой точки зрения. Возможно, я что-то теряю.

— Что толку об этом думать, — сказал Гэллегер, — ведь ты же не можешь растормозить подсознание.

— Могу, — заявил робот. — Я могу сам себя загипнотизировать.

Гэллегер боялся дохнуть.

— Да? А подействует ли гипноз?

— Конечно. Займусь-ка этим сейчас же. Мне могут открыться неслыханные достоинства, о которых я раньше и не подозревал. К вящей славе… Ну, поехали.

Джо выпятил глаза на шарнирах, установил их один против другого и углубился в самосозерцание. Надолго воцарилась тишина.

Но вот Гэллегер окликнул:

— Джо!

Молчание.

— Джо!

Опять молчание. Где-то залаяли собаки.

— Говори так, чтобы я мог тебя слышать.

— Есть, — откликнулся робот; голос его скрипел, как обычно, но доносился словно из другого мира.

— Ты под гипнозом?

— Да.

— Ты красив?

— Красив, как мне и не мечталось.

Гэллегер не стал спорить.

— Властвует ли в тебе подсознание?

— Да.

— Зачем я тебя создал?

Никакого ответа. Гэллегер облизал пересохшие губы и сделал еще одну попытку:

— Джо! Ты должен ответить. В тебе преобладает подсознание, — помнишь, ты ведь сам сказал? Так вот, зачем я тебя создал?

Никакого ответа.

— Припомни. Вернись к тому часу, когда я начал тебя создавать. Что тогда происходило?

— Ты пил пиво, — тихо заговорил Джо. — Плохо работал консервный нож. Ты сказал, что сам смастеришь консервный нож, побольше и получше. Это я и есть.

Гэллегер чуть не свалился с тахты.

— Что?

Робот подошел к нему, взял банку с пивом и вскрыл с неимоверной ловкостью. Пиво не пролилось. Джо был идеальным консервным ножом.

— Вот что получается, когда играешь с наукой в жмурки, — вполголоса подытожил Гэллегер. — Сделать сложнейшего в мире робота только для того, чтобы… — Он не договорил.

Джо вздрогнул и очнулся.

— Что случилось? — спросил он.

Гэллегер сверкнул на него глазами.

— Открой вон ту банку! — приказал он.

Чуть помедлив, робот подчинился.

— Ага. Вы, значит, догадались. В таком случае я попал в рабство.

— Ты прав, как никогда. Я обнаружил катализатор — главный выключатель. Попался ты, дурень, как миленький, будешь теперь делать ту работу, для какой годен.

— Ну, что ж, — стоически ответил робот, — по крайней мере буду любоваться своей красотой в свободное время, когда вам не понадобятся мои услуги.

Гэллегер проворчал:

— Слушай, ты, консервный нож — переросток! Предположим, я отведу тебя в суд и велю загипнотизировать судью Хэнсена. Тебе ведь придется так и сделать, правда?

— Да. Я потерял свободу воли. Я ведь запрограммирован на повиновение вам. До сих пор я был запрограммирован на выполнение единственной команды — на открывание банок с пивом. Пока мне никто не приказывал открывать банок, я был свободен. А теперь я должен повиноваться вам во всем.

— Угу, — буркнул Гэллегер. — Слава богу. Иначе я бы через неделю свихнулся. Теперь по крайней мере избавлюсь от контракта с «Сонатоном». Останется только решить проблему Брока.